- Готовность номер один! Когда лучники выйдут на первую позицию, мы переходим к стенам под прикрытием обстрела стрелков, защищая лесников. Там, как всегда, рассредоточиваемся по стене, удерживая позиции. Дальше по обстоятельствам,- отдавал последние команды Михаил, собравшимся вокруг него десяти воинам.
Все бывалые рубаки, прошли с ним ни одну битву. И на всех можно положиться. А доверие в бою, пожалуй, самое важное качество для воина.
Уже неделю шла осада замка барона Свесла. Это только в книгах и балладах армии победоносной поступью сметают всё на своём пути, свергая замки врагов в гиль. В жизни же за каждый клочок земли приходится проливать немалую кровь. А замки баронств были готовы к любым вмешательствам извне вплоть до отсидки в осаде до нескольких месяцев… Но императора долгая осада не устраивает. Поэтому в бой идут лучшие солдаты, элита.
Михаил три недели был вдали от родного дома в предгорьях Драконьего хребта. За это время щеки впали от переутомлений, но живой огонёк в глазах разгорелся в настоящий пожар, ведь он в своей стихии… Доспехи потеряли свой блеск, родовой герб на левой пластине груди стёрся от скользящих ударов и стрел, сапоги потеряли новизну из-за вездесущей грязи. Стокко и стилет заново заточены и готовы пуститься в боевой пляс.
Уныло прогудел рог. Дали сигнал к наступлению.
Лучники бегом помчались вперёд, на ходу нарушая ровный строй, рассредоточиваясь по всему периметру. Их залп был командой к выдвижению мечников и лесников. Под прикрытием щитов десятки воинов подошли к стенам. Сверху пытались их остановить бросанием камней и кипящим маслом. Это приносило свои плоды, но не в тех количествах, и в скором времени всю стену твердыни украшали лестницы грубой обработки. Махнув рукой, Михаил начал взбираться вверх первым, подавая пример своему десятку. С оглушительным «ура!» он влетел на стену, размахивая своим двуручным мечом, разящим каждого осмелевшего подойти слишком близко. Через несколько секунд весь десяток был на стене и, разбившись на пятёрки, удерживал пятачок на вражеской территории. Умелое командное противостояние превосходящим силам противника – залог ежедневных тренировок. Не зря Михаил гонял свой десяток, который даже император признавал одним из лучших. Размашистые удары и пируэты сменялись глухой обороной и скупыми выпадами. Когда на стене противник уже не мог удерживать позиции, началась бойня. Врага сгоняли в кучу и либо убивали, либо сбрасывали со стен.
Как-то получилось, что Михаил оторвался от своих воинов в пылу бессмысленных убийств. Туманная дымка заволокла глаза. Он видел только перед собой, дав возможность звериным инстинктам править кровавым балом. На уровне интуиции он взмахивал мечом, то предотвращая удар, то нанося свой, смертельный. Только через несколько минут он понял, что вокруг уже нет ни врагов, ни соратников. В груди горело, дыхание вырывалось с хрипом. Тяжело вскинув стокко на плечо, Михаил лёгкой трусцой побежал в сторону центрального оплота, который уже штурмовали объединившиеся воедино десятки элитной гвардии императора.
- Во славу Империи!- слышались крики со всех сторон.
Но никто не решался ворваться в уже выломанные ворота – засевшие в замке лучники барона Свесла унесут немало жизней воинов императора, рискнувших ворваться в выломанные ворота. Михаил, понимая, что надо что-то делать, начал расталкивать застывших соратников. Машинально сняв с одного из своих воинов шлем и одев на себя, он вдруг резко сорвался вперёд, занося для удара свой двуручный меч. «Во славу Империи!»- раздался оглушительный крик. Михаил ворвался в оплот врага, на ходу уклоняясь и блокируя десятки взметнувшихся в его сторону стрел. Боевой порыв ещё не угас, поэтому стрела, попавшая в сочленение грудных пластин, не принесла должной боли. Но первый толчок был дан. Следом за ним помчался его десяток. И с ними остальные. В боевом порыве, сметая одного за другим, клин бывалых бойцов прорывался сквозь оцепление этаж за этажом, захватывая вражеский замок и приближаясь к последним этажам, где держал оборону сам мятежный барон Свесла. Михаил, на пике человеческого острия, с яростью рубил своим мечом направо и налево, не замечая боли в левой части груди, пронзённой стрелой.
Несколько минут, казавшихся вечностью воинам, перенесли битву на верхние этажи. Кровь пульсировала в головах каждого сражающегося. Михаил, первым вбежавший на верхний этаж, где находятся покои барона Свесла, первым же и упал от нехватки крови…
… Раннее туманное утро. Михаил, с перебинтованной грудью, седлал коня. Бледное лицо и впавшие щёки – результат недавней битвы, оставивший временный отпечаток. Доспехи сгружены на тяговую лошадь, сам воин остался в одной рубахе, чтобы не затруднять дыхание. А из нагрудного кармана торчал постиранный платочек его жены. Когда стрела попала в сочленение доспехов, то серьёзного ущерба она не нанесла, но от движений рана расширилась, вызвав большую потерю крови, залившую всю одежду и, в том числе, платочек Маргариты. Но сейчас на нём новая рубаха, платочек постиран, а душа поёт, ведь после очередной победы он возвращается домой.
День за днём, ещё прохладными ночами и жаркими днями, по лесам и полям, Михаил мчался к родному домику у северных предгорий Драконьего хребта. Скакунов приходилось менять на каждой заставе, но это не омрачало героя. Лицо его сияло, а в придорожной сумке покоился букет так любимых дорогой женой маргариток.
… И вот, наконец, долгожданная цель. Очередной конь под Михаилом тяжело дышал, через раз всхрапывал, а ведомый в поводу жеребец, груженный доспехами, чувствовал себя более уверено, хотя тоже устал.
Но вдруг конь остановился. Сердце воина кольнуло. Лицо окрасила гримаса боли и недоумения. На том месте, где раньше стояла его вила, зияла пустота. Выжженная пустошь. Ничего. На милю вокруг, вплоть до горизонта, только пепел.
Михаил тяжело слез с коня, впервые в жизни запутавшись в стремени. На ватных, подгибающихся при каждом шаге ногах, он подошёл к тому месту, где когда-то было крыльцо. И упал на колени. Грудь прерывисто вздрагивала, по щекам стекали слёзы. Руки обречённо упали на землю. Мгновение, и ладони сжались в кулаки. Спазм в горле перешёл в истошный крик. Судорога свела тело.
- Нееет! Как?! Кто?!- неузнаваемым голосом закричал лишившийся родного дома рыцарь.
- Правда, красивое зрелище?- за спиной Михаила раздался мужской тембр.
Воин резко поднялся и развернулся в сторону говорившего. Это оказался среднего роста демон, чей оскал выражал наслаждение раскинувшимся пейзажем.
- Кто ты?!
- Позволь представиться. Гонец его демоничества, Люцифера, Война. Согласись, красивое явление в этот мир?- спросил демон, разводя руками. Через мгновение он уже смеялся трескучим голосом, подобно языкам пламени, пляшущим на разгорячённых углях.
- Так это… ты!- через мгновение в его руках уже был верный двуручный меч.
Но демон с очередным приступом смеха просто исчез прямо перед появившимся у его лица клинком. Михаил остался в своём горе один на поле, покрытом пеплом, с улыбающимся лицом демона перед внутренним образом…

Лёгкий ветерок, несущийся от глади Тигриного озера, незаметно проникал сквозь отливающие серебром латы и пожирал накопленное телом тепло. Да только человек не замечал этого. Седые, длинные волосы ниспадали на лицо, скрывая подслеповатые пустые глаза цвета моря. Высокий, гордый стан был сломлен и сгорблен от тяжести душевной ноши. Двуручный меч в перевязи за плечами, чтобы можно было легко вытаскивать, стилет, прикреплённый к ремню рядом с увесистым кошельком, при каждом шаге ударялся о кольчужную сетку, вызывая колебания воздуха резкими звуками удара металлов, полупустой мешок за плечом, изредка поправляемый, дабы не упал. Вот и весь декор рыцаря, что неустанно идёт к своей цели. Да только цель эта давно стала не стремлением, а смыслом жизни… Год назад он ещё жил обычной жизнью дворянина, который мог и имел всё, чего можно было желать: любимую жену, детей, статус в светском обществе, славу непобедимого воина его императорского величества, дом в столице и поместье на живописных предгорьях Драконьего хребта, расположение руководства Братства. Но настал роковой день, когда рыцарь участвовал в очередной военной компании по захвату южных территорий материка во славу венценосца, а в это время его родной дом попал в самое пекло открытия Врат Ада, и это пекло уничтожило всю территорию на милю вокруг вместе с его семьёй. Семьёй… Молодая жена, ожидавшая мужа с войны, превратилась в прах вместе с двумя сыновьями и дочерью. Двухэтажная вилла рассыпалась в пепел. А демон, позволивший себе такое, с наглой улыбкой исчез, потерявшись из виду. Только его имя осталось осадком на душе воина. Убитый горем рыцарь потерял рассудок. Нет, он не стал рвать на себе волосы, ведь всё-таки смерти в своей жизни поведал немало. Нет, он не пошёл крушить всё подряд и видеть врага в каждом прохожем, потому, что трезвый расчёт всегда берёт верх в битве за выживание. Земля, на которой стоял его дом, была продана риелторам, жадно выхватившим неожиданную добычу, ведь любая территория в цене. Даже имя своё он вычеркнул из списков ныне живущих. Михаил, гвардеец элитных войск императора, десятник, герой нескольких войн, погиб для этого мира. Прошлое сохранилось только в виде кружевного платочка, подарка жены, хранящегося во внутреннем нагрудном кармане лат в районе глухо бьющегося сердца. Рыцарь видел только один выход из своего положения.
Месть.
И мужчина отправился навстречу своей судьбе в полной готовности. По малейшим слухам и перешёптываниям охотник менял направление шага, ища свою дичь - демона, посягнувшего на его обитель и превратившего его дом в доменную печь. Его принципы сгорели вместе с прошлым. Честь заменила хитрость. Славу – отрешенность. Красноречие – скупость. Достоинство – одиночество. Никому он не позволит нести своё ярмо, никому он не расскажет своё горе. Он сам себе судья. И вердикт – отомстить. «Будь что будет»- последние слова, которые он произнёс толпе сочувствующих. И исчез. Ушёл. Оставил всё. А теперь рыцарь нёсся к Мирному лагерю. Прошёл слух, что какой-то демон учиняет нападения на местных жителей. Шанс, что это тот самый приспешник Ада,- один на миллион. Но попытаться ведь стоит. Вдруг на этот раз великий Рэндом будет более благосклонен к отщепенцу?
Свернув с тракта к берегу озера, дабы передохнуть, он пристроился в тени большого валуна, ведь даже свет не любим им… Вдруг ветер пробил барьер дум человека, донеся до его мыслей жалостный щебет птицы. Склонив взгляд на звук, рыцарь увидел молодую сойку, что пыталась поведать какую-то тайну нежданному гостю. Немного послушав её монолог, он достал из вещмешка, что лежал рядом, корку чёрного хлеба и, отломив добротный кусок, подбросил к лапкам пернатого сказителя. Птичка, без многословий, взмыла в небо и отправилась в чащу, оставив отдыхающего одного, а его дар – на месте. С безмятежным лицом, будто ничего и не было, мужчина достал из мешка головку сыра и бутыль вина, которая помогала облегчить даже самые невыносимые душевные боли. За трапезой он не сразу и заметил, как вернулась сойка, а вместе с ней – выводок птенцов, кои только-только покидали пух и научились летать. Всё-таки люди, как звери, подумал воин, ведь также в нас теплица эта любовь к ближним, жажда помочь родным, близким, даже просто случайным встречным, а кто не проявляет чувств и не человек вовсе… Сказав благодарное слово, пернатые принялись за поедание угощения. И, пока рыцарь не доел свою порцию, сойки продолжали щебетать и поедать большой для них кусок хлеба. Мужчина же, недолго думая, подбросил им остатки своего куска, решив, что купит в ближайшей деревне свежего. Птицам и без того плохо живётся после снежной зимы, ведь пропитания не так уж много в окрестных чащах даже по осени, когда плоды деревьев наливаются соком, грибы вылупляются из корки земли после каждой утренней росы, да насекомые, разжиревшие, не особо пекутся о своей безопасности.
Закинув вещмешок за спину и, поправив перевязи с мечом и стилетом, рыцарь отправился от счастливых пернатых по своему тяжкому пути. Солнце падало с зенита, предвещая приход вечера, и мужчина собирался к ночи добраться до населённого пункта, чтобы купить коня и продолжить своё странствие, полное скорби и стремления. Увы, али к счастью, но это его стезя – быть одиночкой.

Сумерки накатили на земли Империи. Ветер стих, а редкие порывы вдохновляли раскидистые кроны деревьев, что напевали свою песнь на струнах ветвей и листьев. По широкой дороге шёл рыцарь, чей путь пролегал к местной деревушке, где он рассчитывал купить коня, припасов, да продолжить своё странствие по залитому лунным светом тракту, ведущему к Мирному лагерю. По слухам, там сейчас обосновался демон, на которого и вёл охоту странник. Но не успел мужчина достигнуть промежуточной остановки, как вдруг в лесу раздался дикий девичий визг и радостный хохот в унисон с ругательствами толпы мужчин. Недолго думая, он вломился в лесную чащу, ведь душа хоть и забыла, что такое «честь», но ещё помнит, что такое «рыцарь», а рыцарь обязан помогать страждущим! Как бы глупо это ни звучало.
Воин двигался в направлении продолжавшихся воплей, прорываясь сквозь кусты орешника и, чуть не врезавшись об очередной выскочивший как из воздуха ствол тополя, перехватил рукоять стилета, изготовившись кинуть его в противника. И враг не заставил себя ждать. Картина привычная для таких моментов, хоть на холсте запечатлей: молодая девушка была прижата и окружена толпой из семи человек самого что ни на есть разбойничьего вида. Недолго думая, случайный зритель метнул клинок в одного из стоявших к нему лицом бандитов, который так и упал замертво, ничего не поняв. Воспользовавшись общим замешательством, рыцарь метнулся к шестёрке и, вытаскивая из перевязи двуручный меч, изящно ткнул в живот только что повернувшегося парня лет двадцати пяти, отправив его в недолгий полёт в сторону своих товарищей, опрокидывая двоих из них. Следующим шагом меч уже блестит, как молния, и замертво падают двое, пытаясь достать из ножен короткие клинки. Ещё одному это удалось, но, после пары уклонений, его всё же достал слишком длинный меч противника. Три разбойника, что с трудом поднялись, сразу помчались подальше в лес от нахлынувшей беды в лице разъярённого странника с огромным двугранно-заточенным стокко.
Рыцарь не стал преследовать незадачливых грабителей, подобрал и вытер об одежду мертвеца стилет, да по всем канонам ещё оставшихся в душе принципов предложил свою помощь молодой девице восемнадцати лет. Дескать, вечер поздний, в округе всякая шваль слоняется, а он может спокойно препроводить до дома. Девушка, чей милый лик покраснел от слёз, а тело тряслось в холодном поту от неудержимого страха, приняла помощь от героя, пусть и не на белом коне, но, тем не менее, в достойной форме, показывающий всю благонамеренность мыслей и поступков этого человека. Она взяла под руку закованного в сталь мужчину и так вышла с ним на дорогу, по которой они и пошли, оставив в зарослях орешника четыре трупа грабителей на произвол судьбы и ужин диких зверей.
Девушка рассказала, что приходится дочерью старосте местной деревушки, лежащей как раз по пути рыцаря, а на разбойников вышла она случайно, заблудившись во время собирания ранних ягод. Лукошко так и оставила где-то среди кустов малинника, когда на неё набросились бандиты. После - недолгая погоня, и вот её уже прижимают к дереву, собираясь связать и потребовать выкупа, если не совершить чего-нибудь более нечестивого… Но ей повезло, что в это время по воле Богов мимо проходил странник, так умеючи орудующий мечом, и чувство долга всё-таки ещё держится в его истлевшей душе. А рыцарь почти не слушал девушку, погружённый в свои, только ему ведомые мысли, брёл за ней, меланхолично кивая на монолог, изредка цокая языком или издавая звуки, похожие на согласие, мол, внимательно её слушает и проникается всем трепетом истории.
Через полчаса дорога обогнула опушку и вывела к небольшой деревне в пятнадцать дворов. Во многих горел свет, не смотря на поздний час. Дочь старосты повела спасителя прямиком в центральную избу, где и жила с отцом, матерю и парой младших братьев, о которых все уши прожужжала воину, хоть тот и не слушал, но информацию уловил. Войдя в полутёмное помещение, рыцарь увидел в свете лучины привычный крестьянский дом: грубо сколоченный стол по центру комнаты, по бокам скамьи, в углу печь с отдушкой на улицу. Там же иконостас с изображениями: Рэндома – Бога тьмы, всего и ничего, удачи и причуд бытия,- и Леи – Богини жизни и смерти, семьи и одиночества,- Богов, что стоят на вершине Пантеона этого мира. Как-то вышло ещё в древности, что именно эти два Бога утвердили своё место быть в небесной иерархии. Пожалуй, идея жизни и смерти, тёмной ниши будущего и бутафории настоящего, того, что люди именуют одним словом «быть», поспособствовало утверждению Леи и Рэндома в божественном пантеоне мира сего. Были и другие Боги: Маласса – Богиня войны, Люцифер – Бог подземного мира… и многие другие, но именно эта пара была их прародителями и зиждителями.
В помещении ещё были три двери, что вели в спальни, и проём, закрытый ширмой – хозяйственный уголок. Вошедшим предстала картина трапезы: во главе стола сидел хозяин дома и глава местной общины по совместительству, по правую от него руку – жена, по левую – пустое место (видимо, предназначенное для дочери), и чуть дальше - два парня лет двенадцати, поедающие гречневую кашу за обе щёки.
При виде гостя староста тяжело встал со своего места. Удивление мигом улетучилась, после того как увидел дочь в платье с порванным подолом, покрасневшим лицом и грязью по всему телу.
- Что случилось?- на удивление вопрос звучал твёрдо, уверено, а задавался не девушке – рыцарю, за чьей спиной стояла жертва лесных бандитов. Видимо, воин ещё не растерял своего благородного вида, что способствовало возведению его в ранг спасителя.
- На вашу дочь напали в стороне от тракта разбойники, сэр. Я посчитал своим долгом спасти её.
Немногословный ответ поверг старца в ступор. Отправив сыновей спать, а жену с дочуркой попросив удалиться, он пригласил рыцаря, что без страха и упрёка спас его чадо, за стол и лично наложил полную тарелку каши. Пока спаситель не доел, хозяин дома не смел заговорить, лишь заворожёно смотрел на воина, вставшего против, как узнал из слов дочери, семи головорезов, но как только рыцарь отставил тарелку, староста начал повествовать:
- Пару лет назад, когда Империя начала в ускоренном темпе расширяться и погрязла в войнах, простым мирным жителям не стало покоя. В то время, как солдаты, геройствуя, сражались на рубежах, завоёвывая славу для себя и страны, деревни страдали нехваткой рабочей силы, потому что все способные и при деньгах ушли либо на фронт, надеясь завоевать славу, либо в города получать образование, чтобы после пойти на фронт уже в чинах, либо заниматься торговлей, чтобы получать с войны выгоду. Поля стали зарастать бурьяном, пашни гибли, ибо собирать урожай просто было некому, потому что рук не хватало… А ещё нужно было снабжать армию. Тогда начался голод. Выживали только деревни на отшибе, куда не добирались снабженцы, да крупные сёла, где умудрялись как-то ещё держаться… А вот маленькие деревушки, такие как наша, были обречены на вымирание, что, собственно, и произошло, хотя мы ещё как-то держимся. Молодые, что были не способны воевать за страну, вышли на путь грабежей и бесчинств. В районе нашей деревни образовалась небольшая банда разбойников, что нападали на крестьян да бедных купцов. Так на всём севере, потому что юг, где войны и стычки продолжаются до сих пор, хоть как-то патрулируется, а дальше нас только Мирный лагерь, чьи наёмники к нам не захаживают. Да, есть ещё варварские стоянки у подножия Птичьих гор, но они только по весне в охотничий сезон мимо проходят и то надолго не задерживаются в этих глухих для каждого человека местах. А сейчас, в весенний сезон, когда приходится существовать на оставшихся с зимы запасах, только редкие торговцы рискуют проезжать мимо, и то они становятся добычей этих ловцов удачи. Как они себя называют, романтики с большой дороги… Наслушались рассказов стариков о лихих ворах столичной окраины, и давай им подражать! Глупцы… Вор – это не абы как, а целое ремесло. Без мастерства даже в гильдию не берут. Раньше «вор» звучало гордо, ибо гильдия была под крылом императора, выполняя щекотливые поручения, которые не дашь рядовым исполнителям. Зато они были преданы. Их уважали. Их боялись. А эти жалкие подобия джентльменов удачи годны только для мелкого ворья… Помню, было время, когда в гильдию брали только за заслуги. А сейчас этим званием одаривают каждого бюрократа, мелкого карманника и придорожный сброд. Прости, мне просто обидно, что какие-то мелкие сошки погубили одну из самых сильных канцелярий с империи. Я благодарен тебе, воин, за то, что помог моей дочери. Прости, деньгами одарить не смогу, но чем смогу подсоблю.
- Мне нужен конь и провизия на пару дней.
- Хорошо, ты получишь коня. Лучшего скакуна на всём севере! А сейчас, окажи честь, раздели эту ночь со мной, стариком, поведай истории своих путешествий. Странствующий рыцарь – штука для нас редкая…
Рыцарь не стал отказывать старцу, тем более, что спать особо не хотел. Всю ночь он травил байки о своих сражениях с мятежниками, повествовал, как с двумя друзьями охотился на драконов на хребте, да там и похоронил их… Только не упоминал он семьи своей, сословия, цели путешествия и, главное, имени. Ибо он, как лирик, отрёкся от него, и, как романтик, вышел на большую дорогу.

Запыленный тракт мерно качался перед глазами одинокого всадника. Вороной жеребец гарцевал в сторону Мирного лагеря, с гордым видом показывая окружающей пустоте всю свою надменность и радость от такого седока. Старое седло поскрипывало при качке, но, будучи добротно сделанным, крепко держалось поверх недорогой пурпурной попоны, чьей обязанностью было облегчение мук благородного животного. И даже двуручный меч, закреплённый на боку вместе с вещами, не пугал зверя, ибо он знал – новый хозяин принесёт ему славу.
Да только всадник не разделял эмоций своего нового коня. Ночной разговор со старостой деревни оставил свинцовый осадок на сердце: старик считал его героем, спасителем, а сам он себя считал случайным прохожим, и эта слава из минувших лет – рыцаря без страха и упрёка,- с тоской давила на плечи. Казалось, чего грустить? Доблесть - показатель великих, но как соль на рану отступнику мирских устоев, что отказался от привычных принципов. Он бежит от норм морали, а она настигает его. Он хочет забыть то, чем жил, но не может, ибо общество не отпускает его, ведь именно оно диктует поведение человека. Но сейчас он один, вокруг только неизменная Природа – спутница романтиков и отщепенцев. Порой человеку как раз не хватает таких моментов, когда можно спокойно побыть одному в тишине от люда и в гармонии с самим собой. За своими мыслями рыцарь даже не заметил, как сменились декорации: голая степь, уныло дополнявшая душевное состояние всадника, резко обросла кустарниками и чащами, а вдалеке заклубился дым – первый признак обитания живых существ. А в этой Богами забытой местности из населённых пунктов был только Мирный лагерь – прибежище для тех, кого угнетает разнеженное общество; пристанище для тех, кого обошла стороной слава героя, но кто желает её достичь; кров для тех, кто остался без оного, но способен на него заработать; дом для наёмников. Когда-то это было палаточное поселение в десяток хибар, где обосновались воины клинка и кошелька. Однако политика лагеря, шедшая врознь с тенденциями бурно развивавшейся Империи, набрала обороты популярности в массах общественности, что привело к расширению Мирного лагеря до целого города. Маленького такого, без ограды, поскольку не было глупцов, готовых напасть на единственное в государстве поселение, живущее в военном режиме, где из мирных профессий только дворники и кузнецы, и те орудуют мечом не хуже рядового гражданина. Так получилось, что каждый в своё время был вынужден осваивать разные ремёсла, чтобы дополнять недостатки своих соратников. Так был основан первый косяк поселения, так зародился Мирный лагерь.
Въехав на территорию городка, рыцарь не спеша поскакал к его противоположной окраине, где были плацдарм и казармы для молодых наёмников, возжелавших начать военную карьеру с этого пусть и не достойного, но уважаемого многими ремесла. Там он надеялся встретить коменданта, наслышанный про его любовь к присутствию на всех тренировках и личному участию по воспитанию молодёжи. Пустынные чистые улицы продолжили картину угнетённости, давившую на плечи воина всю дорогу по степи. Но давившую как-то иначе… Не как груз, а как руки Смерти, чьими дланями наездник успел вдоволь насладиться за свою службу на южных границах. И персты говорили, чуть сжимая ключицу,- что-то будет… И отсутствие работающих прохожих это подтверждало. Лишь кузнецы стучали своими молотами по будущим шедеврам боевого искусства, закаляя сталь на решимость выбора жизни и смерти, правды и лжи, ибо не мечник выбирает оружие, а оружие выбирает мечника. Но разве это жизнь города? Куда все делись? Где ругающиеся бородатые мужички в распахнутых тужурках с вениками, где взмыленные, не смотря на ранний час, от беготни гонцы, где старушки на скамеечках, причитающие о трудностях современности?
Надежда найти ответ привела вновь прибывшего к его конечной цели – по тренировочным площадкам скакали, исполняя упражнения, новобранцы с прочим разночинным людом, поскольку тренировки были доступны всем. Их с надрывными ругательствами гоняли пожилые воины, мечтающие отправить подопечных в марш-бросок по всей Великой равнине. А чуть поодаль сражались парами ветераны и просто опытные бойцы, заслужившие право держать в руках именной меч. Их уже никто не курировал. Были только зеваки в лице таких же бойцов, уверенно подбадривающие своих друзей. И в этом сумбуре нужно было найти коменданта. Он мог быть где угодно: и среди дуэлянтов, и в толпе ликующих зрителей, и носящимся вдоль полосы препятствий, подгоняющим молодёжь. Скиталец отдал своего жеребца коневоду с парой монет за временное содержание.
Перехватив за рукав выбредшего из толпы варвара, рыцарь задал интересующий его вопрос:
- Где можно найти главу форта?
Голый по пояс с переливающимися буграми мышц воин, удивлённый таким определением Мирного лагеря, вначале опешил, но после мимолётной задумки всё-таки ответил:
- Капитан на арене. Один остолоп рискнул назвать его лжецом и трусом, и сейчас идёт Суд Малассы – битва до полной победы одного и смерти другого. Пойдём, бой сейчас начнётся. А после и поговоришь с ним.
Ни минуты не раздумывая, рыцарь отправился с проводником к арене, обдумывая услышанное: если комендант победит, то будет в плохом расположении духа и не станет разговаривать с пришельцем. Если же проиграет, то скитальцу не с кем будет начинать беседу, ведь, кроме правителя города, никто не сведущ о его жителях. Вокруг площадки для дуэли уже собралась приличная толпа. Разметав её своими плечами, два воина протиснулись в первые ряды, с которых было лучше видно поле для Суда.
А участники уже были на своих местах. Комендант: статный тёмный эльф среднего для этой расы возраста, чей взор полон решимости, мерно перекатывался с носка на пятку и наоборот, тем самым разминая все группы мышц ног, готовясь пуститься в атаку. Из одежды на нём только хлопковая рубаха, застёгнутая на все, кроме верхней, пуговицы, брюки из парусинной ткани, спокойно реющиеся по ветру, да сапоги на низком каблуке. И неизменный клинок длиной до локтя, кой эта раса не променяет ни на какое другое оружие. Что-то в этом образе настораживало… Вроде бы обычный дроу, такой же надменный, как и вся их нация, но есть одно, что говорит прохожему: упасите Боги свести дороги судьбы с этим существом. Но что это? Не понятно… Противник же внушал какое-то отвращение: молодой парень с бледным цветом кожи и с пепельными волосами смотрел пустым, лишённым эмоций, взглядом на своего оппонента, а чёрный балахон, скрывающий ссохшееся тело, развевался под редкими порывами ветра. Вампир… Вот что так смутило воина. А раз эта насмешка мёртвых не робеет перед ультрафиолетом солнца, то он тем более из Высших каст своего малочисленного народа. Опасный враг, ибо меч, зажатый в его руках, заговорённый на хозяина, обязуется исцелять раны повелителя кровью врага. Но не только это привлекло внимание – ещё глаза. Они не мертвы – в них живёт огонь. Но огонь не живой, а огонь смерти. Тот, что сжигает не тело – дух. Высший вампир, одарённый магической силой. Большая редкость для кровопийц, но всё равно дроу внушал больший трепет.
Тем временем зазвучал удар двух щитов, а зрители стихли,- начался бой. Противники метнулись друг на друга, но в тот же миг отпрянули назад, даже не скрестив оружие – проба сил. Энтузиаст, как правило, падает сражённым врагом сразу, поскольку не может совладать с адреналином, пляшущим по венам. Профессионал же всегда мыслит трезво, не позволяя адреналину затмить рассудок. Соперники шли против часовой стрелки, вырисовывая концами оружия завитые рисунки. Резкий выпад вампира был парирован, но тот не растерялся и ушёл от клинка в сторону, выбрасывая кисть к горлу дроу. Эльф, навидавшийся разных тактик разных противников, не обратил должного внимания на протянутую руку и просто рубанул по ней. Промах. Враг поднырнул под него, но комендант этого и ждал, чтобы ударить кулаком в солнечное сплетение. Первое попадание. Вампир отпрянул в сторону, приходя в себя после неслабого удара, но дроу больше не ждал. Молниеносно нанося колюще-рубящие удары, он ждал осечки гордеца. Да, мертвец быстр, но его противник ещё быстрее в силу природных особенностей и многолетних тренировок. Излюбленная серия профессионального бойца школы тёмных эльфов: рука, горло, печень,- закончила этот поединок. Бесславная смерть в собственной крови – вот участь вампира, который смог защитить конечность и гортань, но пищеварительный тракт – нет. Что-либо другое ещё восстановить можно, но это равно сердцу для человека. Доля секунды и нежить упала на колени. С краёв губ потекли алые струйки, будто вино из переполненного бокала. Чёрные глаза начали тускнеть, а пламя в них – меркнуть. Но прощальный подарок мертвеца ошеломил всех: он резко выбросил вперёд руку и, прежде чем расслабившийся комендант успел опомниться, схватил его за длань, прошептав белыми губами: «Умрёшь ты, умрёт и лагерь» Да только никто слов проклятия не слышал, кроме самого тёмного эльфа,- окружающие радуются свершению Суда.
«Пока жив комендант, жив и Мирный лагерь»- Сказал рыцарю варвар, который, пожалуй, как и все, понял без слов сказанное своему начальнику, хоть и не выказал эмоций по этому поводу. Толпа выстроилась в почётный караул, освобождая коменданту проход, а скиталец вышел ему на встречу и сказал:
- Добрый день. Поздравляю вас с победой. Я хотел бы попросить вас о небольшой услуге…
Вдруг в поле зрения показался всадник, несущийся во весь опор, даже не пытающийся разогнать толпу – конь сметал всех. Прямо перед ареной жеребец остановился, его ноги подломились, и он упал. Всадник успел спрыгнуть, но тоже перекатился, причина – перевязанная нога, видимо ранение. Осунувшееся лицо выражала страх. Он подбежал к коменданту и что-то сказал ему на ухо. Тот сразу переменился в лице и, обернувшись от гонца и рыцаря, закричал: «Тревога! Все к оружию!»
Народ долго уговаривать не пришлось, поскольку в этом городе всегда готовы к неожиданностям. Все побросали свои дела и побежали до арсенала. Но это помогло не многим. Откуда ни возьмись небо заволокла тень, и через несколько секунд на землю излился вал стрел. Вокруг закричали раненые, стали раздаваться стоны умирающих. Пришелец же был облачён в добротные доспехи, так что просто закрыл рукавицей лицо, защищая его от нежданных туч смерти. Мгновение, и он уже несётся опрометью в сторону угрозы, чтобы встать в первые ряды. По наитию, дурости ли, но даже рассудок, говорящий: прячься!- не смог остановить нахлынувшую ненависть: сколько месяцев скитаний, цель уже почти на ладони, а кто-то посмел возжелать отдалить её ещё на годы! Справа показался комендант, он нёсся в ту же сторону. Доспехов не прибавилось, но именной клинок заменили парные гарды, да на поясе метательный кинжал. Освободив одну руку, тёмный эльф схватил флагшток со знаменем города наёмников и с криком «вперёд!» понёсся в сторону пока ещё неизвестных противников. Удивитесь? За ним побежали остальные! Кто с мечом, кто с палкой, кто в полном боевом облачении, а кто в чём мать родила, прикрыв лишь срам. Вместо долгих и унылых речей однословный гимн «ура!», и боевой дух разношёрстной братии взмыл до всех видимых пределов. Что смерть? Живём один раз! Так хотя бы умереть достойно! Вот это настоящий командир, успел подумать рыцарь, ведь такой силой одного слова только великие могли воодушевить подчинённых.
По левую руку от рыцаря, сжимая могучий топор, появился тот самый варвар, что давеча служил проводником. В глазах нездоровый огонёк безумия… Дикарь – он и есть дикарь. Да, это племя давно является официально признанным народом Империи, но природная ярость человека кулака и топора никуда не делась за эти десятилетия. Закон силы и чести превыше для них самых сильных желаний.
И так три воина: дроу-комендант, рыцарь-отщепенец и варвар-рядовой,- повели толпу защитников Мирного лагеря в бой. Но против кого? Этот вопрос волновал всех. Вылетев за ограду плацдарма, солдаты резко остановились. Прямо перед их очами раскинулась безгранная степь. Могучая, необъятная, вольная, прекрасная. И на её землях, стоя в плотных рядах, топтались полчища кентавров. Гордые, надменные… Эти жители Великой Степи никогда не опускались до общения с имперцами, порой позволяя себе роскошь набегов на самые отдаленные деревни. Но до такого массового нашествия… Никак ханы степей, варвары, не признавшие союза с Империей и ушедшие на древнюю родину, отбросили в сторону старые распри и объединили свои знамёна. А это значит одно – война. А кентавры – лишь передовой отряд, что должен очистить подступы основной армии. Но они ещё не знали, что на их пути окажется самый настоящий бастион без стен.
Первым от ступора отошёл назначенный несуществующим в этих краях государством и вольными наёмниками начальник самого северного и сильного города страны:
- Во славу Империи!
- Слава!- поддержали все.
Кентавры, не ожидавшие сопротивления, опешили. И этого замешательства хватило, чтобы преодолеть армией защитников расстояние до противника. Мгновение, и уже битва. Именно битва, потому что кентавры превосходили числом, но прыти имперцам не занимать. Это тот факт, что позволяет назвать это битвой, а не бойней. Первые три воина вошли как нож в масло. Варвар размахивал своим топором, особо не заботясь о защите, хотя какая защита, если не враг – ты сам к нему несёшься, брызгая пеной и с недобрым блеском в глазах? Рыцарь не отставал, не смотря на всю тяжесть доспехов. Ему хватало ума блокировать атаки особо ретивых кентавров и успевать прикрыть спину безрассудного соратника. Его двуручный меч был будто продолжением рук, по первой воле хозяина мгновенно отправляя в чертоги Рэндома на весы Леи души падших скакунов степи. Дроу же быстро отстал, не рискнув оставлять верных ему солдат. Крутясь, будто ветряк в бурю, он успевал размахивать двумя гардами и отдавать приказы подчинённым. Но их становилось всё меньше… Уже не было верной опоры с флангов, а сзади раздавались отчаянные крики. «Ничего, главное продержаться до прихода подкрепления со стороны южных и западных казарм, а там наёмничье братство даст достойный отпор… Но нужно стоять. Не отступать»,- успел подумать тёмный эльф за миг передышки и ринулся пробиваться дальше. Через несколько минут, когда комендант начал отставать, к нему пробился гонец, сообщивший, что войска уже выдвинулись в скором порядке, плюс с гильдии охотников и фехтовальных школ, расквартированных в лагере, отправлена элита на поддержку отбивания атаки. Возрадовавшийся этой вести, дроу пошёл вперёд с новым напором и вскоре догнал уставших варвара и рыцаря. Его взгляда хватило, чтобы поднять их боевой дух и, спина к спине, тройка стала на защиту своей дислокации. Ни шагу назад – вот девиз, по которому они сейчас жили. Удары, пируэты, уклоны и блоки… Клинки, стокко и топор мелькали по кругу, образовывая вал из трупов. И стрелой не могли решить проблемы – то рыцарь, то тёмный эльф умело отбивали степные жала. Но не всё вечно в этом мире. И удача рано или поздно поворачивается спиной даже к самым верным своим адептам. Очередной кентавр, падая, обрушил свою секиру на коменданта. Тому не составило труда отшатнуться в сторону, но, зацепившись ногой за один из трупов, от усталости он не удержался и завалился назад. Страшная ошибка. Некогда ловкий дроу получил копытом в грудь и повалился наземь со сломанной грудной клеткой. Противник хотел его добить, но варвар, не заботясь о себе, бросился защищать командира. Вторая ошибка. Пара кентавров натянула луки. Рыцарь, понимая, что рискует, ринулся наперерез и, когда стрелы сорвались, пущенные меткими руками, заслонил собой обе жертвы стрелков. Первая стрела отскочила от наплечника, а вторая – пронзила бедро, попав в сочленение. Глаза человека затуманились болью. Он не плакал – недоумевал. Дальше всё было как во сне: звуки пропали, воин упал на голую степь, окроплённую кровью, перед очами мелькал топор варвара, защищающего командира и соратника…
Потом пришло подкрепление. Совместными силами солдаты наёмников и стрелки охотников отбили атаку кентавров, а фехтовальщики поодиночке устраняли отбившихся от общих куч противников. Но рыцарь этого уже не видел.

…Через пару дней, лёжа в лазарете, рыцарь встречал рассвет на ставшей привычной до колик под лопаткой койке. Уставший взгляд чуть прояснился, краснота спала с капилляров… Но на что ему покой? Ведь цель удаляется – в этой суматохе ещё нужно найти демона. А он мог спокойно убежать в любую новую строну… За такими мыслями к рыцарю зашёл варвар, что вместе с ним побратался на поле боя.
- Как себя чувствуешь?
- Жить буду,- чуть хрипя, ответил раненый и поморщился от боли в перевязанном бедре.
- И то хорошо…
Повисла гнетущая пауза.
- Ты знаешь,- гость первым разрушил тишину,- а ведь комендант погиб в тот день…
- Как?!
- Вбитая грудь пробила лёгкие, целители спасти не успели…
- Жаль его…
- Нечего жалеть павших, ведь они погибли достойно. Ты знаешь, а ведь проклятие вампира не сбылось.
- В каком смысле? Ведь он чётко дал понять, что без дроу Лагерь прекратит существование!
- А Лагеря больше и нет. В том понимании, что раньше. Теперь здесь не будет и коменданта, вся власть полностью в наших руках. Сами себе хозяева, так сказать…
- Получается, проклятие сработало частично.
- Похоже на то.
Ещё одна заминка на несколько минут, и снова её разорвал голос варвара, протянувшего свою лапищу к рыцарю:
- Лакорп, приятно познакомиться.
Тут пришёл момент удивляться рыцарю. Миг замешательства, и он пожимает руку соратнику:
- Приятно. Но у меня нет имени. Я отрёкся от него…
- А прозвище? Как тебя называть?- смутился новый друг.
- На войне мы обходились без имён… Хотя… Да, есть одно, что приелось и до сих пор теребит сердце. Называй меня Литером.
- Литер… Почему именно им?
- Когда-то,- в горле рыцаря собрался спазм, но он его всё-таки подавил,- мне был дан приказ убить. Убить не врага народа, не зло в личине разумного существа… Убить мирных граждан одной деревни. Стереть её с лица земли. Не за то, что там враги короны, а за то, что она находится на территории врага. Я выполнил приказ… Тогда понял, что Боги отвернулись от грешника. И…- рыцарь закатал рукав хлопковой рубахи, что надели на него во время лечения,- я вычертил на запястье исповедь.
Варвар недоумённо посмотрел на рунический шрам, но промолчал.
- Что будешь делать дальше, Литер?
- Мне нужно найти демона, что принёс большую беду в мой дом,- не стал секретничать человек.
- Я смогу тебе помочь?
- Нет. Боюсь, это последний день, когда мы видимся.
- Тогда удачи тебе, друг.
В груди рыцаря что-то ёкнуло… Каким-то непривычным грузом надавило это старое и вездесущее слово…
- Удачи и тебе… Друг. Надеюсь, стычка со степняками окончится победой и миром.
Ничего не ответив, варвар вышел, понимая, что новый приятель - лишь мимолётное событие, но всё-таки жалел утрату, ибо настоящие друзья познаются в крови и боли… Увы, но в этом суть дружбы: только появится настоящий друг, как сразу же судьба разлучает вас. Наверное, в этом и есть смысл существования человека – в вечных поисках надёжной опоры, готовой сорваться в любой момент, как бы это противоречиво ни звучало. Да, правы были предки, говорившие, что друг познаётся в беде так же, как и мир познаётся в войне…

Чадящий запах тусклых лампад разлился по полутёмному помещению. Гомон веселящихся посетителей сливался с переругиванием тащивших свежие поставки еды и выпивки вышибал. Хмурый взгляд хозяина заведения заставлял их пошевеливаться, но близкорасположенные друг к другу столы не прибавляли скорости, а скорее наоборот – вызывали негатив подпитых завсегдатаев, что норовили поговорить по душам с ругательствами и громоздкими кулаками. В тёмном углу засела компания воров. К ним никто не подходил, но то и понятно: эти специфические личности, что ходят под крылом канцелярии Империи, ни у кого не вызывали обманчивого чувства защищённости, скорее наоборот – они раньше наведут шумиху, нежели враги государства. Но сейчас они спокойно сидели, потягивали вино и обсуждали только им понятные вещи,
связанные с криминальным миром страны. А у самого светлого закутка собралась компания картёжников. Азарт не стихал после проигрышей и не выплёскивался за края после побед. Вот что значит мастерство игры!..
Но за барной стойкой в одиночестве сидел рыцарь. Задумчивый взгляд сверлил только одному ему известную точку, собравшиеся на лбу в гармонь морщины предупреждали окружающих об отрешённости человека от окружающего мира… А подумать ему было о чём. Все его скрижали поистёрлись, устои запутались, а мораль заблудилась в дебрях последних событий… Он отрекался от общества, но завёл друга; он прятался от славы, а сейчас его чествуют на празднестве первой победы над степняками; он шёл к своей цели, но её здесь не было… Не было… Ах да, цель! Весь путь до Мирного лагеря был напрасным, ибо принятое обществом за демона существо было плотью их воображения на фоне грабежей кочевников. Но что делать дальше? Где искать того, кто убил единственную отраду каждого, а рыцаря в частности,– семью?.. Загадка. Жалел ли воин о потере следа? Да. Ведь никто, кроме коменданта, не в силах был дать информацию о демоне. А странник даже имени дроу, с которым сражался плечом к плечу, не знал. И дальнейший путь представлялся ему болотом, топью, где, куда ни вступишь, – неизвестность. Шаг в сторону оттягивает момент встречи с судьбой.
Так, потягивая эль и потирая недельную щетину, скиталец и не заметил, как в зале началось оживление: новый посетитель заставил засуетиться хозяина таверны, ведь не часто в его заведение заходит странствующий бард… Тем более лесной эльф. Так получилось, что человек в своих алчных побуждениях оттеснил всех других обитателей материка на их же землях, а эльфы остались небольшими группами в родных лесах, да некоторые отправились в странствия, останавливаясь в таких вот заведениях на отдых и ночлег. Посетители плавно переместились, окружив стол нежданного гостя. Даже воры вышли из своего закутка, заинтересовавшись пришельцем. Один только рыцарь не сошёл со своего места, слушая весь дальнейший диалог за барной стойкой со слабой заинтересованностью:
- Поведай нам историю, бард. Мы знаем, повидал немало ты в своих скитаниях по свету…
Гость обвёл задумчивым взглядом окружившую его публику, с неподдельным огнём в глазах ожидающих начала рассказа, и остановил свой взор на сидящего в отдалении рыцаря. Изумрудные глаза длинноухого создания скрестились с аквамарином воина, и отщепенца пробрала дрожь – казалось, его просматривают насквозь вдоль и поперёк.
- Я расскажу вам историю о человеке, что жил местью…
… Далеко на северо-востоке, там, где лёд сильнее пламени, а зима властвует над летом, в те далёкие времена, когда эльфы ещё были единым народом, а каждый человек был равен если не богам, то хотя бы их детям – мифическим херувимам, жил кузнец невиданного мастерства. Его клинок разрубал любую сталь, как сливочное масло фермерских умельцев, а выкованная им броня удерживала мощный удар чудовищ древних эпох, что уже вымерли. И была у него жена невиданной красоты, которая любила своего мужа, а он отвечал ей с той страстью, на какую был способен мужчина. Однажды кузнеца пригласил на военный совет вождь объединенных племён, и, как водится в тех краях, женщины на собрания не допускаются. Жена умельца осталась дома, как всегда, ожидая мужа. Но по наитию судьбы, али по воле небесной, но тот день стал роковым для них обоих. В то время, как кузнец терпел диспуты великих воинов на дипломатические темы и критику прославленных мастеров ковки, на его родной дом напало племя ледяных троллей. Не ожидавшие налёта люди ничего не смогли противопоставить, и всё поселение было разрушено до основания. Только обледеневшие остатки искореженных под ударами вырванных с корнем деревьев тел повествовали вернувшемуся кузнецу о случившемся. Крик боли. Истошный вопль из самых закромов души покинул трясущиеся от безысходности лёгкие, обретя свободу. Свободу, разрушающую пространство вокруг.
Три дня и три ночи мастер кропил над чудом уцелевшей кузницей, создавая кирасу из чистого пламени и двуручный меч из первородного огня. Три дня и три ночи он не спал, своей ненавистью поддерживая жар доменной печи. И только лёд кольца любимой, весящего на тонкой цепочке, охлаждая грудь, не давал ему испепелить себя.
Но работа закончена, и кузнец в одиночку отправился через Ледяную пустошь к пикам Стужи, туда, где обитали ледяные тролли. Осунувшееся лицо, заострённые скулы, впавшие щёки, худоба всего тела могла сказать случайным встречным о том, что этот бывший кузнец, а ныне великий воин, идёт к своей цели, не обращая внимания ни на сон, ни на еду. И цель достигнута – подобно дьявольскому жеребцу, каратель сеял панику и смерть в поселениях ледяных троллей, не щадя, как и они, ни женщин, ни детей… Пока не вырезал несколько племён до основания. Тролли не могли ничего противопоставить этой первозданной мощи варвара и стойкости титана, что, подобно сплаву металлов, слились воедино в одном человеке. Воистину ярость – великая сила, неудержимо ведущая под своим началом воина.
Да только и буря когда-нибудь заканчивается. Войдя в хибару, принадлежавшую вождю одного из племён обитателей пик Стужи, он увидел то, чего видеть не должен был: шкуры. Не те, качественно обработанные, которые одевали варвары степи. И не те, облезлые, грубо обделанные, что носили дикари. Цельные связки из не так давно убитых, но уже качественно очищенных и обработанных кусков кожи. Это не работа людей. Но и не троллей. Так обрабатывают шкуры лишь гоблины. Жалкие ошибки Природы. И в этот момент кузница как будто молния ударила. Он всё понял: жители пик никогда бы не догадались напасть несколькими племенами на людей. На это у них просто не хватило бы ума и смелости. А вот достойная плата от подлых гоблинов, да плюс их же план действий – вот это точно смогло бы сподвигнуть троллей на необдуманный шаг.
Неделю, а, может, и две, мститель сидел в опустошённой деревне, не зная, что делать дальше. В пустой хибаре вождя, под тусклым светом костра, он чах подобно свече на ветру. Опустевший взгляд выражал лишь одно желание смерти. Но муки воздались.
Одной из бессонных ночей ему явился Рэндом. В белых одеяниях, напоминающих белоснежный снег, он вплыл в помещение и, окутав пространство первозданным светом, проговорил: «Ты жил в муках, и я дарую тебе главное – знания. Но распорядись ими умело. Помни, что местью своей боли ты не лишишься, а лишь усугубишь положение, и душа потеряется в своих скитаниях»
После этих слов яркая вспышка ослепила кузнеца. Когда звон в голове утих, а мушки перед глазами дали возможность оглядеться, то перед очами предстала всё та же лачуга. Никого не было. Только вдруг всплывшие в голове мысли позволяли расценить событие не как бред сумасшедшего, а реальную встречу с непознанным и сверхъестественным. Недолго думая, собрав скромные пожитки, мститель помчался по новому вектору, направляемый неведомым голосом внутри груди, идущим от иссохшего сердца. Всё-таки Боги милосердны, думал он, но и справедливы, что немало важно.
Дни сменялись один за другим, ночи слились в единый калейдоскоп звёзд, а жизнь обернулась в нескончаемую скачку варвара ледяных пустошей на своих верных двоих - ногах. Боль утраты, приглушённая морозом, тихо стучала в такт беснующемуся сердцу. Горечь и злость на весь белый свет, притупившиеся за время прозябания души и тела в хибаре вождя троллей, возгорались с новой силой, которую не мог остудить ни тридцатиградусный мороз, ни вьюга, замедляющая движение вперёд. Только на груди в унисон с дыханием тяжко пульсировало обручальное кольцо, покрывая конденсирующий участок гусиной кожей… Измождённое тело, облачённое в тусклые и покорёженные льдами и снегами доспехи; стоптанные, околевшие ноги; мертвецки бледное лицо… Он походил на труп бесправного зомби, ведомого алчной дланью некроманта. Да только длань эта принадлежала не адепту тёмных искусств, а собственным прихотям кузнеца, его желаниям, превратившимся в материальную жажду мести.
И вот долгожданная цель предстала его очам: в нескольких сотнях метров находится стоянка гоблинов, чей шаман подкупил жителей пиков Стужи. Недолго думая, мститель обнажил свой двуручный меч. Следующие мгновения не описать ни словом, ни пером, ибо столько ненависти не видел весь белый свет за все века существования.
Всё подошло к концу: деревня в огне, а в самом её центре, в шалаше шамана, кудесник металлов прижимал в угол хозяина помещения. Его лицо озаряла сияющая улыбка блаженства – истинный убийцы найден! Уже заносится для удара меч и… Вдруг перед глазами кузнеца проносятся разговор с Богом, улыбающаяся жена, старые друзья-соплеменники… Он понял, что хотел сказать ему Рэндом. Выбор за ним. А он постарается сделать его правильным. Меч опустился в стороне, не причинив шаману вреда. Кузнец ушёл, оставив подлеца в недоумении о своём спасении. Буквально в шаге от выхода из вражеской стоянки кузнец остановился на мгновение подумать… и выбросил кольцо своей умершей жены…
… Несколько продолжительных минут в томительной и давящей тишине вынуждают даже самого стойкого заговорить… Но не в этом случае. Проходили мгновения, как часы, а зал молчал. Никто не мог выдавить из себя ни слова. Только потрескивание факелов разрушало полог молчания в таверне. Каждый думал о своём впечатлении от услышанной истории: молодёжь восхищалась мужеством кузнеца, картёжники наслаждались его стремлением к цели, воры же грустили по его судьбе и той лиричности, с которой он жил, а хозяин таверны вместе с вышибалами и кухаркой заворожёно упивались любовью двух половинок и её неразрывности до праздного финала. Один только рыцарь, сидящий за барной стойкой, думал не о рассказе, а о чём-то известном только ему. Ведь человек, как ребёнок, видит только красивую обёртку, в которую завёрнута эта история. И только единицы ощущают приторный вкус обёрнутой сердцевины. Но и это не предел. Ведь из чего-то это всё сделано? Лишь прошедший через, если не всё, но хотя бы часть из услышанного, начинает ощущать ингредиенты, из которых был собран рассказ барда. Рыцарь был, пожалуй, единственным в зале, кто чувствовал составляющие… Единственным? Ну почему тогда эльф с таким грустным видом смотрит ему в глаза?..
Без лишних слов, закончив историю, без эпитафии и лирического отступления, бард поднялся из-за стола, оставив монету за кувшин с вином, к которому так и не притронулся. Все провожали его затуманенными взорами, всё ещё находясь в животрепещущем мире истории рассказчика. У выхода он вложил незаметно в ладонь владельца заведения записку и указал взглядом на одиноко сидящего в стороне воина, который опустил очи в свой стакан. Хозяин таверны, чуть поклонившись, отвернулся от вышедшего эльфа и подошёл к так и не поднявшему глаза рыцарю. Со словами: «От друга»- аккуратно сложенный листок перетёк в раскрывшуюся мозолистую от рукояти меча ладонь. В недоумении рыцарь развернул послание, прочёл выведенную красивым почерком фразу: «Цель твоя в десяти милях отсюда на вершине горы Рух».
К чему может привести надежда, если человек в отчаянии? Правильно, к безумию. И это природное естество заволокло разум рыцарю – только дочитав послание неизвестного подсобника, он сразу же велел мальчонке-разнорабочему седлать его жеребца, дабы отправиться в очередной путь. Десять минут, и бешеная скачка перенесла воина из праздного Мирного лагеря в бескрайние степи. Это ещё не земли кентавров, гоблинов и прочей непривычной имперцам чужеродности, но уже необжитая территория на отшибе страны. Что его понесло по этой пустоши? Всё та же цель. На горизонте виднеется очередная веха его пути – Птичьи горы. И самая высокая ей тока – пик Рух. Если верить неизвестному источнику, то именно там сейчас находится демон, лишивший дома скитальца. Вера… Пожалуй, единственная отрада, оставшаяся со времени смерти жены и детей… Вера и безумие заволокли восприятие реальности мстителю. Через несколько часов у коня подломились копыта, и человек чудом успел выпрыгнуть из седла, приземлившись на ноги. Жеребец тяжело дышал, из углов рта валилась жёлтая пена, глаза ошарашено вертелись по сторонам, а сердце готово было выпрыгнуть из трещащей груди. Не в пример рыцарю. Хладнокровность к животине и сожаление о потерянной скорости – вот что отразилось на его лице. Стреножив коня, он отпустил скакуна на волю, предварительно сгрузив с него доспехи, ведь загубить верного соратника – не в его правилах, а вести за собой – трата времени.
Дальше путь был пешим в полном облачении. Запыленный тракт, забытый всеми, вёл неустанного путника вдаль. Горы медленно приближались, а с ними и небольшой лес у подножия. Сквернословя сквозь зубы, рыцарь пытался ускориться, но в тяжёлых латах быстрый шаг утомителен, да и дорога не способствовала увеличению скорости. Но предгорья предстали перед воином. Точнее – небольшой лес. Прямо перед полосой, которую поэты любят называть «границей двух миров», дорога расходилась, образуя развилку. Одна дорога вела вглубь чащи, а вторая.- куда-то на юг, где находился центр Империи, бывшей его Родиной, а ныне просто пристанищем. И только воин встал на развилку, как услышал шаги за спиной. Резкий разворот, и наточенный до остроты лезвия бритвы стокко покидает перевязь, готовый пуститься в пляс. Но порыв был напрасен – перед ним предстал старик, облачённый в белую хламиду. Удивительно, как тряпьё держалось на исхудавшем теле старца. Белые, заплетённые в косу волосы, казалось, сливались с бликами солнца на его лице…
- Не бойся меня, воин, не причиню зла тебе.
- Негоже бояться мудрости, а то, что ты мудр, калика, видно даже моим незрячим взором. Но прости, я тороплюсь, хоть и хочу любезным быть.
- Не гонись к цели рьяно, проживёшь дольше. Минуты замедления ничего не изменят…
Рыцарь хотел было что-то сказать в отместку, дабы поспешить к вершине, но какая-то невообразимая сила остановила его от резких слов и он сказал:
- Хорошо, старец, я уделю тебе своё время. Поведай мне мудрость, сокрытую в твоих скитаниях,- и он опустился под деревом, опустив вещмешок и двуручный меч рядом.
Старик тоже сел напротив него прямо на дорогу в позе лотоса. Пожевав губами, как бы обдумывая что-то, калика начал говорить:
- Что мы знаем о жизни? И смерти? Что мы знаем о бытие?
- Всё предначертано Богами?
- Богами? Предначертано? Не смеши меня! Боги не могут управлять людьми каждое мгновение. Судьба? Бредятина поэтов и философов! Создатели мира сего подарили всем разумным две неоценимые вещи: жизнь и смерть. Первую, чтобы насладиться существованием, а вторую – чтобы обдумать совершённые деяния. Но то, как жизнь пройдёт – каждый решает сам. Это можно сравнить с дорогой. Вот ты идёшь по накатанной тысячами такими же, как и ты, тропе, но вдруг появляется перепутье. Не важно, сколько будет ответвлений, важно – какое ты выберешь. Именно это отличает человека от других существ. И именно это отличает нас от Богов. У них всё предначертано. А у людей, как единственных сотканных из тьмы животных, предначертана только смерть… Вот посмотри,- старик указал пальцем на развилку,- что ты видишь?
- Что дорога расходится в стороны…
- Гляди глубже. Представь, что от выбора зависит твоя жизнь. Научись выбирать правильно и главное – видеть этот выбор всегда.
Яркая вспышка на миг ослепила рыцаря, а когда взгляд смог сфокусироваться, то удивлению не было предела – на том месте, где только что сидел калика, была ровная земля. Только смятый клочок бумаги. Встав, закинув вещи на плечо, а меч в перевязь, он подошёл и поднял записку, где было всего одно слово: «Верь»
- Рэндом…
Только сейчас, как через пелену тумана, стало медленно доходить, что это был ни кто иной, как держатель вершины пантеона этого мира. Но что значило это послание? И рыцарь задумался: речь шла о выборе пути. Той дороге, по которой он пойдёт. И какой же у него выбор? Он повернулся лицом к лесу: та тропа, что уводила вглубь чащи, вела к конечной точке его скитаний, которой он посвятил своё бытие. Та, что отходила в сторону и вела к столице – возвращение в прошлое, полное доблести, любви и дружбы, туда, где можно будет продолжить карьеру воина и удастся умереть с мечом в руках за свою Родину. Рыцарь обернулся назад – он мог вернуться в Мирный Лагерь и стать частью оплота защиты этого небольшого поселения, где приобрёл друга… Всё? Нет, есть ещё один путь! В сторону от дороги, в степи, где удастся найти пристанище, и можно будет истлеть в ветхой хижине со своим горем в сердце…
Стоп. О чём это он думать начал? Какие ответвления, какие сворачивания? Он же всё-таки рыцарь! Честь, вот чем он жил доселе! Месть, вот что ему помогает стоять на этой чёрствой земле! Что сказал Рэндом? Верь? «Верь!»- крикнул рыцарь во все горло и побежал вглубь леса, а смятый листок понесло ветром по собственному пути… Главное, послание дошло до адресата, скиталец выбрал свой путь и, чуть помедлив у кромки да положив правую руку на грудь, сделал важнейший поступок в своей жизни – шаг Веры…

Раскалённое добела солнце нагрело докрасна доспехи, нанося ожоги истощённому телу рыцаря, отрёкшегося от прошлого и будущего ради одной лишь цели – отомстить демону, изничтожавшему родной дом. Он прошёл многое, а осталось совсем чуть-чуть. Медленно, но верно воин взбирается по отвесной скале всё выше и выше к пику Рух, туда, где должен его ждать демон. Призрачный шанс, но даже если будет очередной промах, то хотя бы появится возможность умереть в миге полёта…
Каменная стена закончилась небольшим козырьком, и рыцарь остановился передохнуть. Свесив ноги с обрыва, спина сгорбилась под тяжестью лат и душевной ноши. Подслеповатые голубые глаза невидяще устремились вдаль, туда, где пестреют крыши Мирного Лагеря. Зачем он оттуда ушёл? Зачем оставил прошлую жизнь? Зачем отвернулся от друзей и соратников? Зачем?! Почему не повернул назад? Почему не остался в любящем и уважающем его мире? Затем. Потому что. За всё время странствий он понял главное: никому нет дела до твоих проблем. Люди алчны, дики, убоги… И он такой же. Хоть и попытался уйти от этого. Да, спасал страждущих. Да, помогал бедным. Но он остаётся всё тем же человеком, не знающим ничего, кроме собственных желаний и помыслов, а ведь впору подумать об остальных… Стоп, что-то мысли рыцаря зашли в сторону. О каких остальных может быть речь, когда единственные любимые канули в Лету? Не может быть сейчас никаких посторонних мыслей, есть только цель, которой надо следовать! Остальные сами о себе позаботятся, главное для него, как для человека, свершить акт мести.
С этими мыслями воин поднялся и продолжил свой путь. Скоро он найдёт покой…
Захват уступа, подтянуться, найти опору для ноги, ухватиться за торчащий кусок скалы, подтянуться, выбить острым носком стальных сапог щель в мягком камне, подтянуться… Монотонность продолжается уже который час, а верхушка кажется и не собирается приближаться… После очередного подтягивания невидящие из-за пота и налипших волос глаза уткнулись в пространство – дальше путь пролегал по спиральной дороге, созданной неведомыми силами ещё до прихода первородных в этот мир. Есть легенда, что её создали Боги, дабы упростить путь идущему пророчеством…А вот каким пророчеством – загадка. Но об этом не думал рыцарь, а лишь отрешённо шагал к вершине пика Рух, в надежде увидеть там свою цель…
…Знаете, есть такой момент в жизни, когда всё катится крахом, но вдруг появляется светлый проблеск... Нет, не солнце ослепило рыцаря, но близкое этому – на вершине горы, куда только что взобрался воин, горит первородным огнём пиктограмма Хаоса, похожая на ту, которой был испепелён его родной дом. А в её центре, воздев руки к небу и замерев в беззвучном крике счастья, стоял демон. Тот, что обратил в пепел любовь рыцаря. Не памятью, а чувством узнал скиталец приспешника Ада, чьё лицо въелось в душу чёрной меткой. Мгновение и его клинок рушит рисунок, начертанный кровью на голой земле.
Вопль боли, и демон падает на колени, по его плечам стекает чужая кровь, неизвестно откуда появившаяся на ещё недавно чистом теле. Миг, он уже стоит, рука сжимает секиру, а взгляд полон удивления и… радости.
- Не думал, что ты так быстро доберёшься до меня.
Он говорил ещё что-то. Кажется, о наслаждении, испытанном при убийстве людей, жены рыцаря в частности, вроде бы мелькали слова гордости за всё войско адово, готовое вернуться в этот мир по одному лишь велению звёзд, что никто ему не указ. А человечек, рискнувший прийти сюда, пригоден лишь для пополнения числа жертв, собранных для кровавых Богов подземного мира. Но рыцарь его не слушал, разум пуст, в голове учащённо бьётся сердце, готовое разорвать перепонки, руки начинают дрожать, испытывая адреналин. Воин покрепче сжал эфес двуручного меча и прыгнул на своего врага, в полёте создав сложный узор удара. Который был легко парирован в подкате, и отмеченный Адом нанёс ответный удар в спину. Визг скрестившейся стали, и снова пируэты. Два мастера схлестнулись в едином танце. У каждого своя школа: рыцарь – элегантный стокко, демон – гордая секира. Порядок и Хаос скрестились в равной битве. Тяжесть оружия мстителя окупалась усталостью после ритуала демона. Пожалуй, именно так выглядит гармония. Идеал! Но ничто не вечно, даже равновесие, и рано или поздно одна из сторон перевешивает другую. Тогда происходит исход битвы. После обманного шага рыцарь сделал выпад по ногам демона. Тот не успел перестроиться под новый танец и упал с подрезанными сухожилиями. Страх? Нет, достоинство и гордыня светились в красных глазах демона! Остриё меча в миллиметре от артерии дрожало вместе с рукой в такт пульсу рыцаря.
Вот и всё… Конец. Триумф. Или фиаско? Кто ведает… Но почему рука не поднимается на последний удар? Что держит его? Почему остриё не двинется вперёд, дабы избавить мир от этой скверны, а рыцаря от боли? «Потому что не будет спасения мира. Потому что не будет исцеления души»- промелькнула мысль в голове рыцаря. И перед глазами пронеслись картины минувших дней: спасённая от разбойников девушка. Не для того он её спасал, чтобы тонуть в грязной крови этого аморального существа! Её отец. Не для того он травил истории у его очага, чтобы потом поливать грязью весь род человеческий! Лакорп. Не для того он доказал, что честь живёт в его душе до сих пор, и не собирается унижать её значимость. Дроу, комендант Мирного Лагеря, чьё имя мститель так и не узнал. Не для того он умер, защищая дом, чтобы кто-то продал всю Империю ради своих умыслов. Вороной жеребец. Не для того рыцарь отпустил его на волю, чтобы тот топтал пепел. Рэндом… А что Рэндом… Не для того Бог являлся ему в лице старца и дал возможность выбрать свой путь, чтобы жалеть о содеянном…
Грустная улыбка окрасила лик рыцаря, что больше года шёл к заветной цели, и, дойдя, готов отвернуться от неё.
- Не будет больше крови,- сказал тихо мститель и отпустил меч остриём в камень. Отвернулся и пошёл прочь.
Демон, всё так же стоящий на коленях ехидно крикнул вслед:
- Боишься за свою честь, трус?!
Трус? Это зацепило рыцаря. Он обернулся и ответил на выпад:
- Честь и кровь – это разные вещи. Тебе не понять, ибо кроме крови не видишь ничего. Меня тебя жаль. И противно марать о твоё гнилое тело свой благородный меч.
Больше не говоря ни слова, воин начал спуск. Остановился у края, глянул вниз – долго предстоит спускаться… Обернулся – демон опешил и продолжает сидеть в одной позе. Тогда рыцарь, распахнув доспех, достал кружевной платочек горячо любимой Маргариты и пустил его на вольный полёт в пропасть. Отвернулся, на его плечо села сойка и радостно вещала о простых заботах лесного жителя. Теперь улыбка была тёплой на лике. Подобрав острый камень, оголил запястье и резким движением сбил рисунок исповеди. Год назад он отрёкся от имени «Михаил». Теперь он отрёкся от старого прозвища «Литер». Он просто Никто.

- А что случилось с Михаилом? Куда он ушёл?
Тишину таверны, нарушаемую только всполохами факелов вдоль стены да пламенем в камине, прорезал дрожащий голос молодого офицера. Он так же, как все гости и работники таверны, внимал рассказу немолодого эльфа, чьи изумрудные глаза горели ярким зелённым светом, завораживая своей глубиной. Подняв взор от столешницы и обведя очами слушателей, бард ответил:
- Никто не ведает. Одни говорят, что он повесился в придорожной таверне, не видя смысла жизни. Другие, что отправился в степь и сейчас живёт там в одиночестве, отдав остатки своих дней созерцанию. Третьи говорят, что ныне он состоит в ополченских рядах на юге под вымышленным именем, продолжая защищать свою Родину… Версий много, но факт его подвига явен и неоценим.
Больше не говоря ни слова, эльф залпом осушил бокал предоставленного заведением вина и встал со своего места. Ещё раз обведя взглядом столпившихся, направился к выходу. А слушатели были погружены в размышления. Молодые ординарцы восхищались мужеством рыцаря, его героизмом и долгом чести. Офицеры более высокого чина наслаждались стремлением к цели, так важной для каждого. Несколько кураторов гильдии воров с тоской переживали лиричность, с которой жил мститель. Хозяин таверны вместе с вышибалами и кухарками упивались любовью, которой был предан рыцарь до конца… И все видели лишь манящую, красивую обёртку, в которую была завёрнута история. Да члены воровского братства ощущали приторный вкус сердцевины. Но не было никого, кто мог ощутить ингредиенты, из которых собрана трагическая история жизни одинокого праведника.
Бард покинул заведение. За то время, что он вещал, солнце уже село, и верные звёзды освещали путь страннику. Он пошёл дальше ведать миру лиричную историю… Вдруг на плечо села сойка и что-то начала щебетать на ухо. Эльф улыбнулся, пересадил птаху на ладонь и шепнул певучим голосом: «Передавай ему привет». Птица улетела прочь, на прощание издав мелодичную трель лиры.

…- Ну что, Рэндом, доволен? Мне опять три столетия ждать очередного одиннадцатилунья… Вот скажи, почему ты такой меркантильный? Зачем тебе этот мир? Создашь новый…
- И опять вводить порядки, чтобы ты не влез в него? Нет, Люцифер, одну вселенную я и так загубил, вторую терять не хочу. Тем более в этот раз я ничем не помогал идущему пророчеством, он сам сделал выводы. Именно поэтому я доволен.
Так шла беседа двух Богов, сидящих на небесном куполе …
- Да? А тогда зачем ты дал ему наводку на место ритуала моего подчинённого?
- Затем, чтобы силы были равны. Не забывай, что исход должен быть не по воле превосходства, а по воле духа. Вспомни, что было в другом мире: созданный из глины человек не смог противиться твоему искушению, так как заранее знал свою сущность. Не зря же в этот раз я вдохнул жизнь во тьму, придав ей контур. Может быть, этот род людской сможет достичь Великой Цели, что я так пророчил ему ещё тысячелетия назад…
- Ты не исправим… Сколько можно надеяться на этих жалких созданий? Ещё во времена моего ангельского бытия я не переставал дивиться твоей уверенности и надежде на комья глины. А сейчас ты возлагаешь ношу на пустую тьму?! Либо я глуп, либо ты стар и перестал видеть в человеке грехи.
- Не забывай, что любой грех должен быть прощён. А третье поколение даже других разумных уничтожают медленнее, чем первое и второе человечества.
- Значит, ты ещё надеешься?
- Да. Надежда, пожалуй, единственное, что у меня осталось. Именно поэтому я не вмешиваюсь в твою игру за право Быть. Как ты не понимаешь: сколь бы не влачили люди жалкого существования, но пока среди них есть праведники и просто правильные люди, пусть даже не верующие в моё бытие,- человечеству быть.
- Адам, Ной, как дети огня, разрушили твои ожидания, так и потомки тьмой рождённых не смогут достичь твоей Великой Цели.
- В этот раз всё по-другому…
- По-другому?! Не смеши меня! Вот увидишь, через триста лет мои Гонцы открою врата Ада из-за глупости человека, и мир падёт, как несколько тысячелетий назад! Прости, не могу больше ждать, меня ждут дела – надо готовить войска к исходу в мир подлунный. Всё или ничего.
- Всё или ничего.