Пока только история, ещё требующая доработки. Возможно, появится целая серия. А пока, наслаждайтесь судьбой детектива, взявшего задание вернуть солнце городу Ветров.
Город ветров.
Ненавижу осень. Сырость, постоянные дожди и гуляющая по улицам пневмония похоронили некогда душный, но ясный Чикаго. За открытым окном слышен редкий перестук колёс под дробь не стихающих капель. Жуткий гудок машин, перекрывающий грохот моторов, вторил грозовым раскатам. Мерзкая погода. Ещё достаточно тепло, середина сентября, но от влажности всё равно передёргивает тело. Знобит. Спасает Саур Мэш, присланный кузеном из Теннесси, скряга благодарит за раскрытие интрижки его жены с местным металлургом. Шлюха теперь брошена на вольные хлеба, может, где-нибудь в Кентуки найдет покой, плевать, кузену не понравился мой отчёт. Вместо денег – бухло, да ещё нелегальное. Вот и приходится из-под полы хлебать эту бурду переработки, ожидая крышевателя с коллекторами. И так просрочка в неделю. Стоит, наверное, по собственным должникам пройтись, но как-то лень лишний раз на улицу соваться. Очередной гром встретил хорошим глотком и поправил пиджак тройки. Пока никого нет, можно позволить себе вольность расстегнуть его да закинуть ноги на потёртую столешницу, скинув пару черновых бумаг. Скучно. Клиентов у частных детективов в наше время немного. Слишком многое держит мафия и полиция, люди со стороны не нужны. У первых свои ищейки, а вторые и так пользуются услугами сыщиков, благодаря очередной поправке Конституции. Боже, храни Америку! Самую свободную страну. Кстати, об услугах. Давеча заходил в участок, застал старого кореша и связного, Большого Боба. Тот ещё тип, форму из трёх стандартных, поговаривают, ему сшили. А перекусывать я с ним перестал после первого же раза, когда он на моих глазах два пончика, не жуя, проглотил. Тот ещё тип. Но зато лоялен к работающим через него детективам. Шельма, наверняка лишнюю прибавку к зарплате за труды таких как я получает, приписывая себе наши заслуги. Но хоть от налогов прикрывает, и на том спасибо, хотя бес разберёт, может, мафии платить и не столь выгодно. Да, Боб наехал на моё безделье. Дескать, что это сыщик прохлаждается, навыки теряет. Может, стоит подкинуть одно из старых дел для острастки. Чур меня! Ещё в эти дебри лезть. Пусть сами со старыми делами разбираются, нераскрытые убийства, непойманные грабители… Виновных не сыскать, а пятно на репутации светиться долго будет. Вот я и попросил предать что-нибудь из свежего, ещё горячего, так сказать. Боб пообещал прислать ко мне сегодня человека с заказом. На часах уже двенадцатый час, что же это за человек, если он не приходит к сыщику с утра? Плохой. Явно плохой. Либо работяга, который подкинет задачку по поиску жмура, либо гангстер, отсыпающийся после ночного рейда на какой-нибудь пивной завод, с заказом на устранение работяги, ищущего жмура. Время шло, клиента нет. Пора и честь знать. Пойду, может, домой, в свою халупу. Сорок лет, а семьи нет. О времена, как говаривал мой старик, о нравы. Вдруг раздался колокольный звон входной двери конторы. Вот и клиент. После недолгой заминки в холле и переброске пары учтивых фраз с секретаршей, долгожданный гость предстал передо мной, отворив скрипучую дверь, потёртая надпись на коей гласила «детектив частного сыска». - Мистер Сэнд? Жан Сэнд? - Он самый, чем обязан, мистер…? Но странный незнакомец (а был он именно странным – сам дёрганный, костюм разворошён, туфли не чищены несколько дождливых дней) с безумным взглядом подошёл к столу, заставив меня принять сидячее положение, облокотился, где только что лежали мои ноги, и выдохнул с парами дешёвого виски мне в лицо: - Верните солнце, мистер Сэнд. Верните солнце. И стремительной походкой вышел, взметнув валявшиеся бумаги. Я в шоке. Другого определения моему состоянию нет. Если Боб решил так пошутить надо мной, то выбрал неудачный способ. Что хотел незнакомец? Что за бред, ведь солнце… Хм. А за окном ведь солнца нет. Только тучи. И дождь. Плевательница в углу закачалась от выплюнутой в неё брани бесформенной слюны. Это надо же. Я что, шаман каких-нибудь шошонов, как я верну солнце в мир мрака?! Так, нужно срочно выпить. Вообще, любое дело начинается с бара и стакана хорошего виски. Этой мудрости я и последовал, накинув пальто и надев узкополую шляпу. На Иллинойз-стрит есть хороший бар, каждую среду и пятницу выступают джаз и блюз группы, но самое главное – здесь можно свободно достать качественный виски, у хозяина заведения договорённость с полицией. Они не трогают его, он сливает им информацию. Почему я это знаю? Работа у меня такая: всё знать. Бармен, имя его вечно забываю, да и не интересовало оно меня никогда, все называют его Коротышом. Ирландский бастард, вышибала по праздникам. Однажды помог ему разрулить проблему с партией нелегального бурбона, он теперь считает себя по гроб обязанным. Потому, сливая информацию боссу, он ещё и со мной делится. - Чёртовы мексиканские иммигранты. Надо же было признать Мексику независимым государством, так за неделю эти тараканы до нас добрались, в поисках лучшей жизни на новой земле. Индустриализация! То же мне предлог. - Вот что, Коротыш, скажи мне. Это может показаться глупым, но всё же. Ты что-нибудь слышал о солнце? - Только, что его нет. Вот и поговорили. Ещё и смотрит как-то загадочно. Будто что-то скрывает. И вообще, всё это дело, если его можно так назвать, преследует ореол тайны. - Поговори с букмекерами бойцовского клуба. Они, может, что-нибудь знают. Расставаться с теплом подвального помещения не хотелось, тем более витал приятный аромат кукурузы и опаленных бочонков, а на сцене разминал пальцы штатный клавишник. Но время не ждёт, ночь хочется встретить дома, подальше от беспредела, творящегося с наступлением темноты. Хотя сумрак не проходит и днём… Опять на улицу. Под стену дождя, струи которого затекают за шиворот, неприятно щекоча кожу, утяжеляя тройку, придавая веса на мои старые плечи. Прохожие, если таковые имелись, спешили скрыться, сливаясь с полуденным сумраком. Бесы, как же темно. И это среди бела, казалось, дня. Бойцовский клуб располагался в цеху бывшего пивного завода, обчищенного мелкой бандой пару зим назад. И ими же ныне обустроенным под незаконные бои. Среди всех букмекеров можно было выделить одного. Щуплого, кашляющего кровью в смоченную одеколоном тряпку, но с холодными, цепкими, как резцы на колючей проволоке тюремного забора, глазами. Этот парень, которого именуют Резцом, был одной из жертв Клондайка. Оставшийся ни с чем во время Золотой Лихорадки, он вернулся в штаты, как только не умер от голода, но он выжил, его взяла под крыло банда, он быстро начал подниматься в иерархии за счетоводный талант, который приносит больший доход гангстерам, нежели грабежи. Я не успел с ним заговорить, минуя прочих мелких букмекерских сошек, как он выпалил: - Деньги или бой? - Информация,- неправильно расценил я вопрос. - Деньги или бой? Тогда до меня дошло. Информация стоит денег. И Резец, как никто другой знает её цену. И либо мне придётся раскошелиться ради пропащего дела, либо выбить пару зубов ретивым мальчукам. - Бой. Ну что же, старые раны, не подведите. Арбитр дал мне время избавиться от пиджака, жилета и рубахи. - Правила просты: никаких правил! Бой до нокаута. Может, снимешь галстук-бабочку? Я отказался. Раз вышел на ринг - будь крут. В первую очередь, это шоу. Уже потом – мордобой. Против меня, семидесятикилограммового в метр семьдесят с кепкой, вышел бизон из Нью-Йорка, каких прерии с роду не видели. Майн Рид бы позавидовал. Килограмм сто двадцать, не меньше. За слоем жира – мышцы. Тут я задумался над своей меркантильностью… Времени на самобичевание не дали: полетел кулак. Прямо, грубо, но верно. Припасть к земле, чуть влево, пропуская руку над собой и мощный, с толчка, удар в живот, который вывел бы из строя любого, но нет же, кулак чуть ли не завяз в жире! Животное, человек не может быть столько крупным. Противник сыпал удары, не мудрствуя с апперкотами и прочей чушью, как учат на улицах Нью-Йорка – бей прямо, сам не уворачивайся. Это самые опасные противники. Повалить их – целое дело, а удар – похоронный. Вот и приходится уходить, парируя удары, хотя бока потихоньку начинают говорить нет на подобные ухищрения. Как бы повалить этого буйвола... После очередного уворота, я перешёл на грязь: удар коленом в пах. Мощный и беспощадный. Но тут же пожалел, припав на колено от жуткой боли. А противник ухмыляется. Сковорода? Или у него яйца стальные? Какими добавками таких откармливают на побережье?! Он ухватил меня за горло, поднял с земли, в глазах начало мутнеть. Так умереть я точно не намереваюсь. Вывернув руки, освободился от хватки. Мышцы – это здорово, но залом никто не отменял. В обиде за отбитую ногу, я с наслаждением приложил усилие, и хруст ломающейся в плече руки был мне ответом. Боров повалился наземь. Каблук впечатал нос в лицо противника, тело пробила предсмертная судорога. Ой. Немногочисленные зрители угомонили свой не смолкавший доселе лай. Мне ничего не оставалось, как, прихрамывая, двинуться обратно к Резцу, по пути натягивая одежду. - Условием боя был нокаут, а не убийство. - Тебе грех жаловаться, сколько поднял? Ставка восемь к одному? Счетовод рассмеялся, но тут же залился кашлем. Успокоившись, продолжил: - Что ты хочешь от меня узнать, Жан Сэнд? - Солнце. Что с ним? Никогда не думал, что человек подобного круга может сидеть с таким извиняющимся и хмурым взглядом. - Подобные вопросы не моего уровня. Тебе стоит напрямую обратиться к Смиту Костяной Руке, дон чикагской мафии. Его особняк рядом с индустриальным центром города. От подобного заявления мне легче не стало. На часах стрелки стремительно приблизились к отметке три. К пяти вечера я только доберусь до дома гангстера, а в свой могу и не вернуться больше никогда. И почему все, кого я ни спрошу, так спокойно принимают вопрос о солнце? Чего я не знаю? На улице тот же дождь. Те же автомобили и телеги. И прохожие. А ещё рядом с цехом, весь промокший, с синими губами парнишка размахивал размокшей газетой и вопил, силясь перекричать город: - Скандалы восточного побережья! Интриги правительства! Шок откровений! Президент Гардине умер не своей смертью! Интервью с членами семьи и следователями на главных страницах номера «Chicago Tribune»! Всего пять центов! Кого бы волновала смерть очередного президента. Тем более Гардине. Мы народ свободолюбивый, пусть слоны и ослы решают свои проблемы сами. В очередной раз поднял голову, подставив лицо режущим кожу струям дождя. Солнца не видно. Кажется, будто пророчества церковников с задержкой в двадцать три года начинают сбываться, наступает Судный День. Сплюнул металлический привкус. Шея ещё болит после захвата, зря дёрнул так резко… Когда, теоретически, должно было начинать темнеть, я стоял перед резными чугунными воротами его мафиозного величества, Смита, более известного в уголовном мире, как Костяная Рука. В своё время он получил травму во время рэкетирства железнодорожного управляющего. Поплатился стальными тисками рельс. Хотя, скорее получил стимул, ведь после этого управляющего нашли на берегу Калумета, изрядно поглотанного рыбами. А мелкий беспредельщик стремительно стал подниматься в иерархии мафии. Что-то часто в последнее время везти стало на таких, поднявшихся-то. Стучать не пришлось, створки чуть отворились, впуская меня внутрь. И тут же закрылись, за спиной вырисовались две тени, а передо мной три громилы. Я вскинул руки, показывая, что чист. - Я к дону… Договорить мне не дали. Что сзади, схватили за руки, один, самый грузный, сцепив в замок руки, с размаху ударил меня под дых, будто бейсбольный мяч отбивал на дальнюю дистанцию. Я теперь начал по-новому воспринимать фразу «Въехал локомотивом». Меня скрючило, готово было вырвать выпитым за сутки алкоголем и утренним сэндвичем. Не вдохнуть. Но били мне не в первый раз, так что дышать коротко, так, чтобы не бросило в обморок от нехватки кислорода, научился. Спасибо улицам за это, где парни либо учатся выживать, либо умирают в сточной канаве. Два оставшихся в начале в стороне вышибалы присоединились к потехе, и уже впятером они запинывали меня, не чураясь въехать под рёбра каблуком. - Хватит с него. Кому сказать спасибо? Ещё немного, и без помощи патологоанатомов мне с газона не уйти было бы. Пожаловал на избиение сам Смит. - Что вам угодно, мистер Сэнд? Откуда дон знает моё имя? Я слишком мелкая для него рыбёшка. - Я пришёл за ответами, дон. Выпрямиться оказалось проблематично. Пара рёбер скорее всего сломано, печень, почки, отбиты, стоит сходить к врачу... Сплюнул кровь. Сейчас не до медицины, возможно, это единственная возможность поговорить с Костяной рукой. - Один вопрос, мистер Сэнд. Я дам ответ только на один вопрос. Издадите хоть ещё один лишний звук, и мои парни сбросят вас в Чикаго. Дождь перекрывал тяжёлое дыхание. Мысли сумбурно носились в голове. Какого черта я здесь делаю? Ах да, точно. - Куда делось солнце, дон? Мне кажется, или он побледнел? Нет, это у меня в глазах скорее всего плывёт. - Говорят, солнце пропало с приходом чёрных. Ищи ответы у них. А сейчас избавь меня от своего присутствия,- когда я быстро вышел в учтиво приоткрытые ворота, всё же спросил. - Почему галстук-бабочка? - Потому что бабочка – это круто. Он ухмыльнулся и посмотрел на свой классический галстук. С трудом сдерживал проклятия. Я был готов стерпеть немало ударов, если это помогло добиться ответов, но добавило только новые вопросы. Стоит задуматься над своим душевным состоянием. Давно в церкви не был, может, на исповедь пора наведаться… Нет, нет времени на подобное. Квартал чёрных недалеко от моего дома. Наведаюсь к ним, потом отсыпаться. С утра буду собирать мозаику тайны. Сырой холод унял боль, тошнота сошла, голова немного гудела, но это не смертельно. Квартал афроамериканцев, как они сами себя называли, встретил меня ненавистью. Белые здесь долго не живут, слишком сильно нас не любит этот дикий народ. На меня косились, держали руки на топорах и кобурах, кто в открытую взводил курок. Надо же было отцовский Ремингтон заложить, теперь жалею, было бы хоть чем отстреляться сейчас. Чёрные начали меня окружать. Господи, ну не драться же опять! Сколько можно. Пожалейте старика. Приехал ради лучшей жизни. Индустриальный центр страны, перспективы будущего. А что получил? Долги и духоту стальных массивов летом, слякоть с дождями весной и осенью и жуткие морозы зимой. И снег. Чёртов снег. А апофеозом природной насмешки – ветра. Вечные и не стихающие. Раньше хоть негров и мексиканцев не было. Теперь не город – цветник какой-то. Этот день исключение из прочих, лебединая песня солнцу, которого… Хм. Где чёртово солнце?! Вперёд из толпы вышел худощавый, высокий, а главное лысый (не люблю лысых) негр. Как голубь, посмотрел на меня пристально правым глазом, демонстрируя жуткий шрам рабского клейма на щеке. - Что ты забыл на нашей территории, белый пёс? Вот теперь я не сомневался, что я для него то же говно, что и все остальные моей расы. - Я это,- как же сформулировать-то вопрос,- за помощью пришёл. - С чего ты решил, белый пёс, что мы стаем помогать тебе? Он решил, что мы станем ему помогать! Толпа засмеялась. - Ответьте, что стало с солнцем? Все умолкли. В руках главного появился ржавый, не заточенный, но от того не менее смертельный нож. - Пошёл отсюда, пока я тебе глаза не вырезал. - Но… - Спроси у Мура, что стало с солнцем. А теперь пошёл вон! Откуда мне знакома эта фамилия? Но сейчас не до этого. Надо уходить. Пока оставшиеся кости целы. На выходе из квартала меня ждала участковая повозка. А я надеялся на отдых… Меня привезли к Мичигану. Тут уже во всю суетились полицейские. О, а вон и Боб. Как всегда, что-то жует. - Привет, Боб. Зачем прислал за мной наряд? - Тебе понравится,- и протянул мне мокрую, готовую развалиться корку паспорта. Ну-ка, посмотрим. Так, фото не разобрать, ясно, что это документ одного из чёрных. Имя. Ого, а это уже интереснее. Вода и время попортили печать, но вполне различима надпись «Джейми Солнце». - Тебе ни о чём не говорит фамилия Мур?- решил проверить догадку. - Да, это фамилия человека, принёсшего дело. - Он же сумасшедший. Как ты вообще догадался его ко мне отправить? - Ты просил свежее. Я и дал тебе. Свежее. Не мне же этим бредом заниматься. И не такой уж и сумасшедший, ведь Солнце мы нашли. Да и ты время не терял, судя по помятости костюма. Дома наскоро перебинтовал грудь, присыпал кровоточащие ушибы пороховым порошком, обычные облил алкоголем. И стал помечать мелом полученную за сутки информацию. Боб учтиво выделил мне наряд до дома, но мы сделали крюк к бару на Иллинойз-стрит. Там уже во всю играл блюз, но я не музыку послушать зашёл. Стенли Мур, или Инквизитор, уборщик мафии. Теперь у меня есть полная история. Костяная Рука нанял Инквизитора, чтобы убить Джейми Солнце, своего бастарда. Чёрная диаспора узнала, что парень без тавро и с более светлой кожей - сын не просто железнодорожной девы, негритянки, работавшей путаной на пути строительства железной дороги, но и самого главы чикагской мафии, который развлекался на стройке несколько десятилетий назад. А когда парень пришёл к отцу на поклон, дон испугался. У белого чёрный сын? Невиданно! Коротыш нашёл Инквизитора, прислал его к Смиту, получив за это процент от сделки, какой, он не знал. Но слышал о бастарде. Дважды два сложить он смог, как и я. Но зачем Мур приходил ко мне? Зачем просил найти тело Солнца? Знаменитый убийца не топит, он оставляет на показ свой суд Линча. Разгадка в законах. Точнее, их исполнении. Похоже, чикагский дон проявил излишнюю самоуверенность, раз владеет активами всех металлургических цехов города, то он может самостоятельно руководить своей территорией, не считаясь с советом донов. Букмекеры не только финансовые источники банд - они ещё и кроты мафии, добывающие и сливающие им информацию, проверяющие бухгалтерию. И Резак нашёл дыру в бюджете. Процент совета не достигал реального положения вещей. А всё Чикаго знает, что топить тела – дело Смита. И возмущения негров, игнорируемых в большинстве случаев, но всё-таки многочисленных, похоронят Костяную Руку скорее, нежели какая-нибудь хандра. Дело раскрыто, что уж сказать. Сейчас залиться виски и спать. С утра решу, что делать с полученными данными… …Но утро застало врасплох заявившимися ко мне коллекторами. - Жан Сэнд! Мы пришли за долгом или твоей жизнью! Дверь долго не выдержит напора. Наскоро собрался, всю информацию на доске стёр парой широких мазков сухой тряпкой. Пальто, шляпа, поправил галстук-бабочку, чтобы смотреться круто. На последок опрокинул в себя стакан да, всё того же виски. И в окно. В сырой, дождливый день. Прыжок со второго этажа не убьёт, но и не даст залезть сильно ретивым грабителям. Но это уже неважно. Чикаго для меня теперь закрыт. Пора валить из города. В последний раз бросил взгляд на хмурое небо. Вернуть солнце. Что за бред…