Ясный весенний день. Младой воин гарцевал на боевом коне по просёлочной дороге в сторону от Киева – столичного града Руси Великой, страны православных христиан. Лик его украшал шрам, полученный от клинка еретика в битве за Царьград; в очах горит рвение к подвигам и свершениям; длань гладит крест мученика; уста нашёптывают молитву, ища благословения и прощения, а левая рука крепко сжимает потрескавшееся от ударов древко знаменосного копья с изображением гроба Господня, повествуя случайным странникам и каликам, что мимо них проезжает рыцарь Христова воинства.
Тропа вывела из бора на поле долое, а в поле том, меж холмов, на реке Москве, Кремль высился белокаменный. А над стенами величественными – колокольни церковные, звон коих разносил по окрестностям песнь благоговейную, дух воодушевляющую.
Но не успел пустить коня своего воин в путь дальний, желая обогнуть град приречный, как вдруг сгустились тучи тёмные над пристанищем слав православных. Грохот разнёсся над твердью, а с небес, распустив крылья кожистые, змий огнедышащий, смоком в народе наречённый, спускаться стал, поживиться плотью людскою желая.
Засуетился народ, на стены кремлёвские с луками ясеневыми да пиками длинными взбираться стал, потрясать оружием, слова бранные в сторону чудовища лютого посылать. Разгневался змий и вместе с рыком грозным пламя изверг, усмирив пыл обороняющихся.
«Где богатырь тот, витязь бравый, что спасёт нас от чудища? Где Михаил Урюпинец, Добрыня Никитич, Евпатий Коловрат? Где они, богатыри русские? Кто заступится за детей Господа нашего?»- Слышался стон со всех сторон.
Услышал плач людской путник, да пустил коня своего белоснежного на змия, да опустил копьё со знаменем Христа на локте, стукнуло забрало со звоном, в очах загоралась святая ярость, а из гортани вырвался боевой вскрик. Стремительно приблизилось чудище… Боже, какой он огромный! Как мог Ты такое породить?! На всём скаку копьё ударило в чешуйчатое брюхо, но… под давлением удара о каменные пластины тела, копьё с треском сломалось у сердцевины, а бравый воин вылетел из седла от мощного толчка, погрузившись в грязь по пояс. Тогда он достал двуручный меч, висевший на левом бедре, и понёсся на смока, уклоняясь от мощных лап и потоков раскалённого воздуха. Но сталь лишь скользила, не нанося серьёзного ущерба до тех пор, пока клинок не застрял меж чешуек, а когтистая лапа всё же отправила рыцаря в полёт на несколько метров. И вот, глядя на чудовищную морду, нависающую над обмякшим телом, воин Христова воинства взмолился к своему Покровителю: «Отче наш Небесный! Оксти раба Своего, да даруй ему силы, чтобы спасти детей Твоих от Сатаны порождения, и отправить его в гиену огненную! Восславится тогда имя Твоё на землях этих, некогда языческих, а ныне – Православных!»
И пробился сквозь сумрак неба луч яркий, опустился конец его на лик рыцаря… И ощутил он, что силы новые появляются, а броня, некогда вся в трещинах от ударов, сияет чистым светом… В руке, как из воздуха, появилось длинное копьё, так же сияющее, а наконечник, раскалённый добела, устремился к сердцу змия, пронзив его на сквозь…
- Кто это?
-Как он смог?
- Откуда он взялся?
- Как зовут его?
Начали раздаваться перешёптывания горожан на стенах Кремля, а одна слепая ведунья вышла вперёд, сказав:
- Это Святой. И зовут его Георгий. Георгий Победоносный.

Прошло много времени, но имя его живо и по сей день, потому что он эталон рыцаря, которому выпало испытание на храбрость. И он прошёл это испытание. Теперь его душа сидит рядом с Гавриилом, Михаилом, Петром и остальными ангелами и архангелами Поднебесья, наблюдающими за тем, чтобы мы, грешники, чтили законы доблести и чести…

Годы берут своё. Казалось, ещё вчера мир топтали легионы бравых ребят в блестящих на солнце доспехах с наточенными до остроты бритвенного лезвия мечами, а уже сегодня память о них канула в Лету. Остались только воспоминания, не боле. И лишь одно остаётся неизменным – мораль. Да-да, не удивляйтесь. Сколько живёт человек, но у каждого своя мораль. Зуб за зуб, не убий, честь и кровь, всегда была эта эссенция, которую сколько не пытались закопать в мраморных могилах минувших лет, но всегда воскрешали своими же словами.
Но кто сказал, что всё так просто в этом мире подлунном? Нет, увы, но и у морали есть пределы. Далеко зашли люди, затаптывая в дёрн свою душу, ведь мораль без души, всё равно, что небесный купол без горных колонн. Приближается тот день ,когда свергнутся храмы в гиль, а по миру будет мчаться пыль минувших лет.
Нет, я не пророк, я всего лишь Память в виде надгробной плиты с красиво выведенной эпитафией: «Честь имею, хоть и раб, ведь кто с моралью, тот и прав.». Там, под границей, делящей Жизнь и Смерть, Свет и Тьму, День и Ночь, вдруг начинаешь понимать всю бренность существования… Но и обо мне забудут с годами, но никогда не забудет полог, который топчет человек.

Глубокий вдох и резкий выдох, сопровождающийся таким же резким движением рукой, сжимающей обоюдоострый кинжал. Всё, что осталось от некогда величественного образа, быстро угасало. На месте блестящих на солнце лат образовалось рваное месиво из подкольчужной рубахи. Брюки разодраны до колен, весь в крови, босые ноги утопают в грязи и телах…
Вокруг слышны вопли умирающих, ругань ещё сражающихся… И я, в центре Хаоса битвы, сквозь красную пелену перед глазами продолжаю кружиться в пляске боевого танца. Нет сил, тело обескровлено из-за многочисленных ран… Но пламя, густым потоком текущая по венам, всё ещё держит жизнь в этой оболочке. Ярость берсеркера. Ярость воина. Шаг за шагом, круша всё живое, я продвигаюсь вперёд, не замечая, что давно пробито лёгкое, что изо рта вытекает красная пена… Я, подобно сыну Браги, рисую всем своим существом Кано – руну факела, руну всплеска сил. Скоро факел погаснет, а с ним и моя душа, но до тех пор я ещё станцую вальс своего сердца.
Враги расступились, пропуская меня вперёд. Остановился и я, боле не в силах идти дальше. Я не подвёл Богов, я закончил свой рисунок, своё произведение. Прощальный взмах мечом, и падаю на колени. На опухшем лице улыбка. Пламя погасло, оставив сладкий пепел жизни строк…

Пятки вдавлены в землю, носки же висят в воздухе, но нет, я не сгорблен - спина держится ровно, грудь плавно вздымается, вдыхая свежий воздух. Здесь, у обрыва, вдруг вспоминаешь, ради чего родился ты. Ради чего родились мы, люди. А родились-то мы ради свободы. Сколько веков каждый пытается ограничить ближнего своего, желая одного - ограничить его свободу, тем самым расширяя свою. Глупо. Но, увы, так устроен мир. Либо ты всех того, либо все тебя... И с улыбкой на лице к тому же.
Я не придираюсь, нет, что вы! Просто, стоя на утёсе, понимаешь, что настоящей свободы не добиться, а порой так хочется, подобно порывам грозного Борея, нестись сломя голову, не задумываясь о конечном результате...
Вот оно! Я нашёл свою цель! Мне всего восемнадцать, но я решил своё будущее. Жить, как буря, сметая врагов, не зацикливаясь на чувствах и родстве, ведь есть только выживание и стремление к свободе. И пусть я умру, как все, рабом рамок и границ, но уже сейчас я готов написать в завещании, чтобы мой прах развеяли над пропастью. Чтобы даже после смерти я продолжал эту борьбу за право быть свободным...